Злым ветром. Роман - Страница 21

Но для нас сейчас главное - это установить, появляется там Мушанский или нет. Приблизительные данные нас, как вы понимаете, не устраивают. Мы показываем его фотографию некоторым людям, одни вообще не узнают в нем того человека, другие не очень уверенно, но узнают. Словом, туман. Плохо еще, что мы не знаем, под какой фамилией сейчас живет Мушанский, как его сейчас зовут.

Интересно и то обстоятельство, что, видимо, никогда и никто из посторонних ночевать в квартире Худыша не остается. Хотя всякие компании часто засиживаются допоздна, и музыка там гремит вовсю.

Кроме того, наблюдение, проведенное за этой квартирой, уже в течение первых суток показало, что отнюдь не все посетители заходят туда спокойно, некоторые проделывают это весьма осторожно и даже с некоторой опаской. Причем, как правило, в таких случаях долго там не задерживаются и всегда что-то приносят с собой или что-то выносят. Обычно у подъезда их ожидает такси. Словом, объект этот весьма подозрителен, но вот следует ли нам задерживаться на нем, неизвестно. Все зависит от того, бывает ли там Мушанский. А как это установить, мы пока решить не можем.

Мы сидим уже часа два в прокуренной комнате участкового инспектора. И вдруг Авдеенко изрекает:

- А ведь Элеонора Михайловна, что ни говорите, дамочка соблазнительная.

- Ну и что? - лукаво спрашивает Яша Фомин.

- Как «что»? - отвечает Авдеенко и мечтательно смотрит куда-то в пространство. - С ней небось каждому охота познакомиться.

- И тебе тоже?

- А что? - Авдеенко подмигивает. - Я не живой человек, по-твоему?

- Ты медведь, притом косолапый, - решительно возражает Фомин. - Герой не ее романа. Вот, к примеру, Виталий, это да.

И все смотрят на меня. Я невольно усмехаюсь.

- Но она, кажется, не дура, - говорю.

- И ты тоже не дурак, - возражает Авдеенко.

Он уже, видимо, примирился с тем, что на роль первого любовника не тянет, и норовит всучить ее мне. Впрочем, идея кажется плодотворной. И все мы это сразу смекаем.

Фомин смотрит на часы и объявляет:

- Без четверти три. А в четыре кончаются занятия в этой самой студии.

Авдеенко уже загорелся своей идеей.

- Надо попробовать, - решительно объявляет он. - Как, Виталий, а?

И снова все смотрят на меня. В принципе тут возражать не приходится, конечно. Элеонора Михайловна, пожалуй, единственное звено, за которое мы сейчас можем потянуть. Хорошо бы все-таки посоветоваться с Кузьмичом. Правда, времени у меня в обрез. Да и по каждому поводу бегать к Кузьмичу тоже не годится. Но я вспоминаю свой первый визит к Варваре. Нет уж, одного урока мне вполне достаточно. Быстро произвожу в уме несложный подсчет. Через пятнадцать минут я у Кузьмича, полчаса на доклад и всякие уточнения, еще двадцать минут на дорогу до студии, и у меня еще остается в запасе минут десять. Подходит.

- Решено, - говорю. - Только получу благословение начальства. Один раз я уже обжегся на своей инициативе.

И хватаюсь за телефон. Авдеенко иронически пожимает плечами.

…Через час я уже прогуливаюсь возле дома, где расположена студия. Невдалеке стоит знакомый «Запорожец».

К счастью, не идет дождь. В промывы туч даже изредка проглядывает солнце. Улица шумная, суетная. Тут много разных магазинов, кафе, напротив новый кинотеатр, рядом большая парикмахерская, дальше ателье.

Я жду. Конкретного плана у меня нет, хотя идей предостаточно. Но главное в таких случаях - это вдохновение. На него я и рассчитываю. Прохожих становится все больше. Скоро конец рабочего дня. Прогуливаясь, я стараюсь не упустить из виду нужный мне подъезд. Интересно, почему она поставила свой «Запорожец» не возле него, а в стороне? Всегда она так ставит? Во всяком случае, сейчас мне это на руку. Мне не надо топтаться около самого подъезда.

Но вот оттуда начинают выходить люди. Занятия, видимо, кончились. Вскоре я замечаю Элеонору Михайловну. Она в легком фиолетовом пальтишке необычайно изящного покроя, пышную прическу прикрывает цветная яркая косынка, в руках большая красивая кожаная сумка.

Элеонора Михайловна, к сожалению, не одна. С ней еще какая-то сильно размалеванная девица и двое молодых людей артистического вида и притом весьма бойких. Это усложняет мою задачу. Вся компания направляется к «Запорожцу». Сейчас они уедут, и на этом все кончится. Хорошенькое дело, нечего сказать. Я решительно подхожу.

- Простите, пожалуйста, - говорю, - Элеонора Михайловна, можно вас на два слова? Семен Парфентьевич просил вам кое-что передать.

Она удивленно смотрит на меня, но взгляд ее тут же почему-то смягчается.

- Ну что ж, - коротко улыбается она и поворачивается к своим спутникам.

- Я на одну минуту вас оставлю.

Молодые люди бросают на меня не очень приветливые взгляды, но возражать не осмеливаются. Девушка же смотрит с нескрываемым любопытством. Мы отходим в сторону.

Итак, некоторое время выиграно, и созданы условия для дальнейших действий. Но все пока чрезвычайно зыбко, и нельзя сбиваться с темпа.

- Элеонора Михайловна, - говорю я проникновенно и с вполне искренней озабоченностью, - проститесь с вашими друзьями. Нам надо поговорить. Открылось одно очень серьезное обстоятельство. Даже, если хотите, таинственное.

Я смотрю на нее с восхищением и чуть-чуть с состраданием. Первое ей, очевидно, нравится, а второе также, очевидно, интригует и немножко беспокоит. У меня расчет на то, что она все время соприкасается со всякими секретными делами супруга, со всякими комбинациями, махинациями и прочими действиями такого рода. Все это ей уже привычно и, конечно, привлекательно. Ну и чисто женское любопытство тоже не последнее дело.