Злым ветром. Роман - Страница 96

- Ой, я забыла предупредить тебя о Шалуне.

- Хорош шалун, - ворчу я. - Это же бандит.

- Ай, оставь. Он своих не кусает, - Галя улыбается. - Он только лает. И я зараз знаю, что до меня пришел гость.

Мы проходим в комнату, заставленную всевозможной мебелью, среди которой бросается в глаза широкая горка, набитая сверх всякой меры хрусталем и фарфором. С потолка свисает над круглым столом замысловатая бронзовая люстра, утыканная белыми лампочками-свечками и обвешанная хрусталиками, как льдышками. Чудо, а не люстра, наверное, в полтонны весом. Вслед за Галей я пробираюсь к дивану.

- Мама сегодня ночует у знакомых, - игриво сообщает она. - Мы будем одни. Ты не возражаешь?

- Я в восторге.

Голос мой звучит вполне искренне, и Галя, кажется, довольна.

- Сейчас будем ужинать, - оживленно говорит она. - Бо я никого больше не жду.

Это означает, что мы никуда сегодня не пойдем. Значит, задуманная операция откладывается. А сегодня, надо полагать, будет вечер обольщения и «привязывания», чтобы потом, ошалев от любви, я кинулся за нее в любую схватку. И получил бы свои десять суток как «порядочный». Все это не бог весть как оригинально.

Галя поднимается с дивана, собираясь, видимо, накрыть на стол, но я удерживаю ее за руку. Галя, улыбаясь, уступает.

- Какое красивое кольцо, - говорю я, рассматривая три бриллиантика, схваченные золотой веткой, на ее пальце.

- Это подарок, - грустно вздыхает Галя.

- От того человека?

- Конечно…

Она даже не краснеет.

- Кто же его убил, ты знаешь?

Галя наклоняется ко мне и почти шепчет:

- Я тебе покажу, кто это сделал. - Она зябко поводит плечами. - Он здесь, в Одессе. Он теперь приехал до меня…

- Почему же ты не заявишь в милицию?

- Что ты! Я… боюсь. Или ты не понимаешь?

- Глупости.

- Да, да. Он-таки может убить. Сам увидишь.

- А где я его увижу?

- Потом, - Галя вскакивает с дивана. - Я тебе за него все скажу. Но потом. Или мы ужинаем, или что?

- Или что, - смеюсь я.

Галя шутливо грозит мне пальцем.

- Ты очень быстрый мальчик. Но мы, таки да, поужинаем. А потом поговорим за это дело.

Итак, во всяком случае, сегодня меня не ожидают какие-либо неприятности. И эта бабочка не такая уж дура, чтобы в первую же минуту окунуть меня в свои темные дела. На сегодня запланирована, видимо, только психологическая подготовка.

Галя между тем торопливо накрывает на стол. Главное место на нем занимает солидный графин с водкой и бутылка коньяка. Легкие напитки программой не предусмотрены. Среди прочих закусок появляется и целое блюдо великолепной жареной скумбрии. Дирекция, очевидно, не останавливается перед расходами.

Потчует меня Галя с увлечением и энергично подливает водку. Я на ее глазах старательно и очень постепенно хмелею. Так же старательно я демонстрирую и свою растущую влюбленность. Но от слишком горячих излияний Галя, слава богу, вынуждена уклоняться. Как-никак, но она совсем недавно потеряла любимого человека. Это обстоятельство, о котором ей волей-неволей приходится все время помнить, заставляет ее быть хоть отчасти сдержанной. И я уважаю ее чувства.

Довольно долго у нас идет обычный «треп за жизнь», разговор легкий и бездумный, в котором, однако, улавливаются черточки подлинного Галиного характера.

- …Ай, брось, - говорит она мне. - Всех будешь жалеть, на себя не хватит. А сама себя не пожалеешь, никто тебя не пожалеет. Своя рубашка у всех ближе к телу, чтоб ты знал!

- Ну все-таки… - пытаюсь возразить я, желая продлить спор.

- Или нет! - запальчиво перебивает меня Галя. - Ах, ты еще у меня, таки да, глупенький! Никому не верь, никому. Я уже давно разуверилась. Чтоб ты знал. Есть люди плохие и очень плохие, ну еще никакие, слюнявые, я их называю.

- А тот, кого ты любила, он какой был?

- Он? Да никакой. В том и беда. Он был слабый. И меня не послушал. А надо быть сильным и смелым. И любить надо так. Ты умеешь любить? Но знаешь как? Чтобы только любовь у тебя была. Чтобы за любимую с головой в воду. Вот так умеешь?

- Умею, - отвечаю я с искренней убежденностью.

Но если бы Галя знала, как далеко я в этот миг от нее. И лишь усилием воли я заставляю себя вернуться в эту комнату.

- Ах, как это чудесно, - мечтательно и томно шепчет Галя. - Женщине от мужчины больше ничего не надо, чтоб ты знал, милый.

О да! Я себе представляю, как легко и быстро соблазнил ее Зурих своими деньгами и подарками и сделал еще хуже, чем она была до этого. Он втянул ее в свои темные дела, сделал из нее ловкую спекулянтку, а может быть, что-то еще более опасное. И теперь эта маленькая хищница, видимо, собирается надуть его самого, крупно надуть, на золоте. А заодно прибрать к рукам и партию кофточек. И тут нужен ей я.

Вот кем стала эта женщина. А раньше, я уверен, была просто дурочкой, хорошенькой, сверхсоблазнительной дурочкой, вокруг которой вились всякие, и свою долю в ее жалкую судьбу они, эти «всякие», тоже внесли. Спросить бы ее о той, прежней ее жизни.

Но в какой-то момент Галя вдруг становится серьезной и собранной. По-видимому, она решает, что я достаточно выпил и лукавить с ней уже не в состоянии.

- Ты можешь сделать ради меня одно колоссальное дело. Да или нет? - спрашивает она и умоляюще смотрит мне в глаза, словно пытаясь прочесть в них что-то.

- Могу, - твердо объявляю я. - Какое дело?

- Я говорю… за того человека. Он грозит меня тоже… убить.

Голос у нее прерывается и дрожит. Кажется, она и в самом деле боится этого человека.

- За что? - спрашиваю я.

Вопрос поставлен быстро, напористо и как-то неудобно. Галя, я вижу, слегка смешалась и говорит первое, что ей приходит в голову: