Злым ветром. Роман - Страница 69

- А ты знаешь эту спекулянтку?

Светка смеется.

- Тоже хочешь купить? Или хочешь арестовать ее?

- Просто интересно, - я равнодушно пожимаю плечами.

- Витик, ты со мной никогда не хитри. Я тебя для этого слишком хорошо знаю, - Светка, улыбаясь, грозит мне пальцем. - Тебя очень заинтересовало то, что я сказала.

- Ну допустим.

- Так вот. Я ее не знаю. Я только один раз видела ее у Зои.

Снова звонит телефон. Светка тянется к трубке.

Вскоре приходит запыхавшаяся, усталая и, конечно, с тяжелой продуктовой сумкой в руке Анна Михайловна. Сумку она пытается спрятать, чтобы не видела Светка. Я снимаю с Анны Михайловны пальто и перехватываю злополучную сумку.

Она заходит в комнату и грузно опускается на тахту. Широкое оплывшее лицо ее бледно, на лбу выступили капельки пота.

- Эти собрания меня доконают, - жалуется она.

Светка кончает болтать по телефону и накрывает на кухне стол.

После ужина я ухожу. Светка, обнимая меня в передней, шепчет на ухо:

- Витик, поговори с той Леной. Тебе удобно? Ты ведь сразу все почувствуешь. Я же знаю.

Я киваю головой, хотя решительно не представляю, как может состояться такой разговор.

Утром я прежде всего связываюсь с телефонным узлом, которому принадлежит номер, сообщенный нам Николовым. Через некоторое время мне дают справку: номер этот принадлежит некоему Бурлакову Светозару Еремеевичу. В картотеке телефонного узла значится и адрес абонента.

Пока что это имя мне ничего не говорит. Надо копать дальше. Хотя возможно, что время я потрачу попусту и Зурих просто выдумал этот номер для Николова. Впрочем, вряд ли. Мне кажется, Николов его чем-то заинтересовал. Иначе зачем бы он дал ему одесский адрес, зачем звонил, предлагал встретиться и, наконец, обещал писать?

Все эти мысли приходят мне по дороге, пока я еду в местное отделение милиции. Там я встречаюсь с участковым инспектором, еще кое с кем из сотрудников, смотрю некоторые материалы. Затем я иду в домоуправление кооперативного дома, где живет Бурлаков, и знакомлюсь с двумя весьма симпатичными и болтливыми особами, бухгалтером и делопроизводителем, которые довольно быстро проникаются ко мне симпатией, и я в конце концов получаю довольно интересные сведения о гражданине Бурлакове.

Вообще я вам должен сказать, что собирать о ком-то сведения и рыться в его «грязном белье» занятие не из приятных. Но тут есть нравственные принципы, через которые нельзя перешагивать, и твердое убеждение в справедливости борьбы, которую мы ведем. В чем заключаются эти принципы? Во-первых, ты должен интересоваться в личной жизни человека только тем, что непосредственно относится к делу, которым ты занят; во-вторых, твой интерес никто не должен обнаружить, между прочим, еще и потому, что это может бросить незаслуженно тень на того человека и чем-то ему повредить; и, наконец, в-третьих, ты не смеешь злоупотреблять полученными данными или даже просто выболтать их посторонним лицам. Все полученные тобой сведения о каком-либо человеке, который отнюдь не всегда в конечном счете оказывается преступником, автоматически становятся служебной тайной, которая охраняется нами так же строго, как, допустим, тайна медицинская.

У нас как-то был разговор на эту тему с отцом. Они с мамой ведь оба медики и тоже вынуждены хранить немало интимнейших секретов своих пациентов. «Тут есть одна существеннейшая разница, - заметил отец. - Человек сам доверяет мне свои секреты, а вы узнаете о них без его ведома». - «Что из этого, по-твоему, следует?» - спросил я. «Надо иметь особый такт, - подумав, ответил отец. - Особую, что ли, щепетильность. Не знаю, учат ли вас этому». Конечно, лучше бы вообще не заниматься этим. Так, по-моему, в глубине души думает и отец. Да, лучше, если бы… если бы не справедливость борьбы, которую мы ведем.

Я сейчас не говорю об искоренений причин преступности и ее самой как социального явления. Это дело всего общества. Но вот наша борьба, моя и моих товарищей, включает в себя лишь две, но, однако, весьма важные и вполне конкретные задачи. Первая, это предотвращение готовящегося преступления, вторая - непременное раскрытие уже совершенного и задержание преступников. Борьба эта справедливая и в высшей степени нравственная, не так ли? Вы скажете, что такую борьбу нельзя вести безнравственными методами, а капаться без ведома человека в его жизни - это безнравственно. Вообще? Всегда? При любых обстоятельствах, спрошу я вас? Но, как известно, абстрактных истин нет, истина всегда конкретна. Что есть добро? Что есть зло? Не оборачивается ли одно другим при определенных, конкретных обстоятельствах? Рана от ножа бандита - это зло, но рана от ножа хирурга - это уже добро. Свободная воля - это добро, но как часто она оборачивается злом. Безнравственное любопытство при определенных условиях оборачивается нравственно необходимым знанием. Все конкретно, все оценивается исходя из условий жизни и борьбы. И если на наше узнавание человеческих жизней наложить те принципы и те задачи, о которых я говорил, то это добро, а не зло, это нравственно. И никто мне не докажет обратное.

Я не случайно сегодня вспоминаю тот вечер и свою беседу, почти спор, с отцом, именно сегодня, когда знакомлюсь с жизнью и характером гражданина Бурлаков а.

О, внешне тут все выглядит вполне благопристойно. Вот уже год, как ушел Бурлаков на заслуженный отдых. Жена его еще работает. Живут супруги тихо и дружно в своей большой кооперативной квартире в ЖСК «Строитель». Светозар Еремеевич страсть как любит детишек, для них всегда припасены у него в кармане дешевые леденцы. Любит он и поиграть в шахматы с такими же стариками - пенсионерами из своего подъезда и ходит в чемпионах, чем весьма гордится. Все жильцы помнят, как помогал Светозар Еремеевич строительству их дома. Если бы не он, когда бы еще этот дом построили. Ведь что ни день возникали перебои: то техника подводила, то материала не хватало. И Светозар Еремеевич выручал: был он какой-то начальник в строительных делах. И на собраниях пайщиков вечно благодарил его председатель правления, отмечая его заслуги. А Светозар Еремеевич сидел в первом ряду, возвышаясь над всеми, огромный, седой, всегда красиво, по моде одетый, и снисходительно, добродушно улыбался в ответ на аплодисменты. Да и теперь то и дело наведывается к нему новый председатель правления, просит посодействовать то с ремонтом, то в каких-то делах с райисполкомом. И Светозар Еремеевич никогда не отказывает, связи у него всюду остались. Потому неизменно и единогласно выбирается он всякий раз в правление и пользуется всеобщим уважением и почетом. Трое взрослых детей у Светозара Еремеевича и его супруги, два сына, оба женаты, инженеры, кажется, и дочь тоже замужем. Ну сыновья, правда, навещают стариков редко, а вот дочь с мужем то и дело приезжают к ним: их серенький «Жигуленок» частенько стоит у подъезда. Словом, все как у людей, приятно даже посмотреть.